Стремясь подчеркнуть важность здорового биоразнообразия для мировой экономики и инвестиционных портфелей, экономисты из Wageningen Economic Research (WECR)поставили перед собой несколько важных вопросов. Что если насекомые и птицы перестанут опылять наши сельскохозяйственные культуры? Каковы будут потери в результате? И в какие меры по снижению вреда было бы выгоднее всего инвестировать?

В докладе ученых Вагенингена, подготовленном для группы компаний Allianz, говорится, что 55% мировой экономики зависит от хорошо функционирующего биоразнообразия. В докладе подчеркивается зависимость многих отраслей промышленности от экосистемных услуг. Опыление, фильтрация воздуха и производство чистой питьевой воды — все это услуги, предоставляемые природой. Сохранение биоразнообразия имеет решающее значение для устойчивости экосистемных услуг и, следовательно, для экономики и благосостояния. К примеру, по данным Центробанка Нидерландов, примерно 520 миллиардов евро голландских инвестиций зависят как минимум от одной экосистемной услуги.

«Если экосистемные услуги перестанут функционировать, это может привести к существенному финансовому краху», — считает Хаки Памук, старший научный сотрудник WECR. Он объясняет, что большинство инвесторов не имеют доступа к необходимой информации, чтобы оценить риски потери биоразнообразия для своих портфелей, а также то, какие инвестиции могут уменьшить эти потери. Чтобы изучить инструменты, необходимые для таких расчетов, Памук и его коллеги провели тематическое исследование: что если бы наши сельскохозяйственные культуры больше не опылялись птицами и насекомыми? Каковы были бы денежные потери, и, что еще важнее, в какие меры по устранению этих потерь было бы выгоднее инвестировать?

Риски финансовых учреждений, связанные с утратой биоразнообразия, обычно делятся на три категории: материальные, переходные и системные. Материальные риски связаны с прямыми затратами, например, с неудачным сбором урожая. Переходные риски обусловлены реакцией общества, поскольку покупатели могут все чаще отдавать предпочтение продукции с положительным отношением к биоразнообразию, что приводит к убыткам для менее прогрессивных продуктов, или правительства вводят дорогостоящее регулирование на определенные виды деятельности. Системные риски, возможно, самые важные и наиболее сложные для расчета, возникают, когда из-за потери биоразнообразия разрушаются целые экосистемы, что приводит к исчезновению значимых экосистемных услуг. Это может повлиять на экономику и целые финансовые системы.

«Если мы хотим, чтобы инвесторы серьезно отнеслись к этим рискам, установление их цены может помочь», — говорит Памук. Однако он признает, что пока финансовая оценка потери биоразнообразия относительно неразвита. «Мы знаем гораздо больше, например, об оценке финансовых последствий изменения климата, о том, в какие технологии мы можем инвестировать, каковы их стоимость и выгоды», — отмечает он. Расчет стоимости утраты биоразнообразия требует сотрудничества между различными научными областями, чтобы смоделировать воздействие на экосистемы, перевести его в влияние на промышленность и экономику и создать комплексную модель. Поэтому ученые решили провести эти расчеты на уровне страны и сектора, чтобы дать инвесторам точное представление о том, где и когда они рискуют.

В своем исследовании Памук и его коллеги сделали шаг к подсчету стоимости утраты биоразнообразия. Используя коэффициенты зависимости культур от опыления, они оценили влияние потери опыления на сельскохозяйственное производство нескольких стран. В макроэкономической модели ученых снижение сельхозпроизводства влияло на другие отрасли и национальную экономику. В целом, потеря опыления на фермах привела бы к ежегодным потерям в сельскохозяйственном секторе Германии и Нидерландов в размере 1,8 и 1,4 миллиарда евро соответственно — сокращение примерно на 3 и 4 процента. Влияние на валовой внутренний продукт этих стран было бы еще более значительным.

Исследователи также оценили экономическую эффективность инвестиций в меры по управлению фермерскими хозяйствами для борьбы с потерей опылителей, такие как более широкий севооборот или использование «зеленой» агрохимии. Этот анализ был проведен для Франции, Германии, Италии, Нидерландов и Великобритании. И ученые обнаружили, что только в Нидерландах и Италии некоторые из этих мер экономически оправданы. Но это сложный вопрос. Исследование имеет свои ограничения, поскольку измерение биоразнообразия является сложным и зависит от контекста. В исследовании рассматриваются в основном материальные риски и не рассматриваются переходные или системные риски. Ученые не смогли изучить влияние потери опылителей на другие экосистемы или долгосрочные выгоды от инвестиций в сохранение биоразнообразия.

Хотя результат может показаться неутешительным, Памук поясняет, что целью исследования было продемонстрировать возможность оценки на уровне страны и сектора —необходимый первый шаг к иллюстрации финансовых выгод от инвестиций в биоразнообразие. Исследователи пришли к выводу, что в будущем следует разработать более реалистичные сценарии потери популяций опылителей, изучить, как сокращение численности опылителей влияет на другие экосистемы, изучить влияние экономической экспансии на биоразнообразие и экосистемные услуги. Кроме того, некоторые меры по борьбе с вредителями могут служить более чем одной экосистемной услуге, что делает их более экономически эффективными.

Это первое тематическое исследование ученых, но в рамках четырехлетнего последующего проекта Памук и его коллеги изучат большее количество экосистемных услуг и мер по снижению вреда, что позволит получить более обширную оценку цены потери биоразнообразия и снижения его уровня. Этот новый проект — сотрудничество государственного и частного секторов с консалтинговой фирмой Deloitte и пятью другими организациями финансового сектора. «У нас есть амбиции исследовать взаимозависимость между экосистемными услугами, но это огромная задача, поэтому никаких гарантий нет. Тематическое исследование послужило началом дискуссии. Это продолжение может оказать реальное влияние», — говорит Памук.